|
Берегись собаки.
Ад пуст, все демоны здесь.
И куда ты побежишь, Полански? Расскажешь мамочке? И что же сделает твоя суицидальная мамочка? Вскроет себе вены всем назло?
Меня выловили после школы, потаскали за волосы, втоптали в грязь учебники. Свора одноклассниц во главе с красоткой Лиз. До нее дошли слухи, что я неравнодушна к Джейми - парню, за которым она бегала как собачка. Все бы обошлось, но однажды Джейми подсел ко мне во время ланча в школьной столовой, а потом убрал кончиком пальца каплю майонеза с моей губы. И Лиз - королева школьных стерв - сорвалась с тормозов. Сначала были мерзкие розыгрыши вроде собачьего дерьма на моем стуле. Потом пошли сплетни про меня, бутылку джина и десяток парней из Баллимуна. А затем началась травля. Жестокая и беспощадная. Я считала дни до окончания школы. Но время, казалось, остановилось. Застыло, запеклось, как кровь.
Если это все из-за Джейми, то забирай его себе! Он мне совсем не нравится!
А кто тебе нравится?
Вы слышали? Полански лесбиянка! Долбаная страпонщица!
Пытаюсь встать, но меня снова толкают на землю. Прикрываю голову руками: даже лакированными туфельками можно избить до кровоподтеков. Туфельки, чтоб вы знали, бывают так же безжалостны, как и армейские ботинки.
Молись громче, Полански, Бог не слышит писка мышей.
Получаю удар в живот. Сгибаюсь пополам, пока в меня со всех сторон врезаются острые мыски школьных туфель, пока меня оплевывают и осыпают ругательствами. А потом кто-то обрушивает свой рюкзак мне на голову. До сих пор я ни разу в жизни не теряла сознание…
Когда я очнулась, уже подступили сумерки. Я вытряхнула из рюкзака комки грязи, сложила туда книги, верней, то, что от них осталось, и отправилась домой.
В автобусе было совсем пусто. Я поднялась на второй этаж, прислонилась лбом к стеклу и дала волю слезам. За окном мелькали аккуратные, чистенькие, словно нарисованные для глянцевого журнала, пейзажи южного Дублина. Двухэтажные дома из красного кирпича, круглый год утопающие в зелени пальм и магнолий. Тщательно подстриженные газоны. Дорогие машины, припаркованные на посыпанных гравием подъездных дорожках…
Из-за окна на меня смотрел богатый, красивый город, в котором нет места грязи, ненависти, насилию. В котором маленькие ирландки до сих пор ходят в католические школы, носят юбки ниже колена и разучивают молитвы на уроках. Где школы с раздельным обучением - мальчики отдельно, девочки отдельно - это золотой стандарт обучения. Город набожных, город святых, город, где запрещены аборты, и в школы в первую очередь принимают тех, у кого есть сертификат о крещении.
Впервые я почувствовала себя здесь лишней: лицо в грязи, во рту привкус крови, в груди не сердце - молот. «О, если бы только этот автобус мог, не останавливаясь, умчать меня на край земли! - думала я. - Я бы без сожаления покинула город святых! Тем более что моего исчезновения никто бы не заметил. Мое место заняла бы какая-то другая девушка - и ни один человек не заподозрил бы подмены…»
У дверей меня никто не ждал. Мама, как обычно, лежала на диване, смотрела в потолок и слушала музыку. Она не особо интересовалась мной и моими проблемами. Несколько лет назад у нее диагностировали клиническую депрессию, и с тех пор я старалась быть невидимкой. Не грузить ее своими проблемами. Ходить на цыпочках. Плакать беззвучно. Кричать молча.
Я заперлась в ванной комнате, смыла с затылка запекшуюся кровь и достала из кармана чудом уцелевший телефон. Во мне кипели ненависть, отчаяние и жажда мести. Или я мщу, борюсь и показываю зубы - или я не выйду живой из следующей драки.
|
"Каждый найдет своего дьявола, если будет искать достаточно усердно."
*
"Есть вещи, которые мы храним внутри себя, как хранят лекарства: в запертых шкафах, в старых коробках, в темноте, вне досягаемости тех, кто сможет ими отравиться."
*
"Туфельки, чтоб вы знали, бывают так же безжалостны, как и армейские ботинки."
*
"Сравнивай размер проблемы не с прыщом на заднице, а хотя бы с венком на гробовой крышке."
*
Психика человека - вещь тонкая, неуловимая и невооруженным взглядом абсолютно незаметная. Мы часто думаем, что внешнее равно внутреннему, однако, бывают те случаи, когда это правило имеет исключение, ведь иногда ангельское личико имеет дьявольскую сущность. И когда такой демон в ангельской плоти живет среди обычных людей, обладает богатством и властью, да еще и одержим фанатичной местью...вот тогда становится страшно...
*
Работая официанткой в кафе, Скай Полански знакомится с женщиной по имени Лилит, которая предлагает ей работу секретаря в частной клинике. Уставшая от постоянных неудач и бесперспективности, она соглашается. Тем более, новая работа сулит красивую жизнь, роскошь и адреналин. Однако, бескорыстные феи остались в сказках, и, если в реальной жизни вам кто-то предлагает "чудо", подумайте хорошенько, готовы ли вы за него заплатить и будет ли эта плата соразмерна с масштабом самого "чуда".
*
Для начала, хочу поблагодарить автора за прекрасный роман. Книга написана ярким, образным, легким для восприятия языком, поэтому читается быстро. Невероятно искрометный юмор, который я просто обожаю, во многом разбавлял напряженную (и это еще мягко сказано) обстановку романа! Динамика развития сюжета была подобна американским горкам. Сюжет так часто менял направление и скорость, переворачивался с ног на голову, что иногда мне не хватала кислорода от переизбытка эмоций. Это было потрясающе! Жесткая музыка в стиле хард кора, музыканты с татуировками дьявола, "элитная" проституция, самоубийства, погони, взрывы, перестрелки, преследования... и все это - на фоне милых сердцу улочек Ирландии. Параллельно с этим - красивая любовная линия, пропитанная струящимся воздухом и прохладными волнами океанического побережья Южной Африки. Возможно, любовная линия романа может кому-то показаться наивной и далекой от реальности. Но это лишь в начале романа. По мере повествования она меняется и "взрослеет" вместе с главными героями. И если сначала она скоропалительная и продиктованная лишь эмоциями, то к финалу романа - обдуманная и зрелая, полностью опирающаяся на чувство ответственности не только за себя, но и за любимого человека.
*
Образы главных героев весьма интересны! Автор дозировано знакомит нас с ними, исчерпывающие истории жизни которых мы узнаем лишь в финальной части романа. У многих читателей зачастую складывается мнение, что со страниц книг на нас должны смотреть идеальные герои, не знающие, что такое ошибки, с налету анализирующие события и способные одним взглядом сразить злодея наповал. Мне же всегда хочется читать истории про реальных людей без идеальности как внешней, так и внутренней. Здесь именно тот случай! К главной героине у меня было двойственное отношение. С одной стороны меня выбивали из колеи совершаемые ею ошибки, продиктованные скорее отсутствием жизненного опыта, чем отсутствием мозгов. С другой стороны, я прекрасно понимала, что в ее возрасте тоже жила на эмоциях и думать начинала лишь при просмотре количества наломанных мною дров. Анализируя ее историю, я невольно задавалась вопросом: "А были ли счастливые минуты в ее жизни?" Ответ на этот вопрос, пожалуй, колебался где-то между "очень мало" и "почти нисколько". Были моменты, когда на мои глаза наворачивались слезы. "Молись громче, Полански. Бог не слышит писк мышей," - говорила она себе в тяжелые минуты. И это было настолько проникновенно, что каждой клеточной тела я ощущала ужас главной героини.
Главный герой Сэм Оушен (Боунс) - личность весьма неординарная и своеобразная. Взвалив на себя тяжелую ношу призраков и ошибок прошлого, он как за спасательный круг пытается ухватиться за Скай, которая так не похожа на всех других женщин. Бонус в его жизни - родственники, на которых он может положиться. Приятно было читать про это.
Порадовали и второстепенные герои! Каким невероятно ярким и незабываемым, во всех смыслах этого слова, получился образ Лилит! Потрясающий стратег, великолепный манипулятор и отличный психолог! На ее фоне вся эта свора гончих представляется серенькими болоночками!
*
Старая притча гласит, что в каждом из нас живут два волка (хороший и плохой) и побеждает лишь тот, которого мы кормим. Да здравствуют люди, которые находят в себе силы растить внутреннее добро и бороться со своим внутренним демоном.
+10 за ссылки на музыкальные композиции, которыми пропитана вся книга
Еще раз огромное спасибо автору, которая давно входит в число автопокупаемых!
Кристина Старк
Гончие Лилит
– Да, «Секс на пляже» – именно то, чего мне сейчас не хватает, – вздохнула я и сделала большой глоток.
– Точно не помешает, – подтвердил Хьюго.
Глубокая ночь, барная стойка, одинокая зареванная девушка, красивый загорелый мужчина в черной рубашке с закатанными рукавами (видно каждый волосок на крепких предплечьях) и больше никого. Эта сцена могла бы быть ужасно романтичной, если бы не особый генетический код Хьюго, который повелевал ему любить только мужчин. Флиртовать с ним было так же бессмысленно, как заигрывать с фонарным столбом.
– Я бы не отказалась от настоящего секса на пляже, – вслух заметила я. – М-м, так и вижу: одеяло, шум прибоя, горячие прикосновения…
– И песок везде, где только можно, – отстой! Холод, комары и гнилые водоросли.
– Обломал весь кайф.
– Если какой-нибудь тип предложит тебе секс на пляже, то имей в виду: он ни черта не смыслит в романтике.
– Не думаю, что кто-то предложит, посмотри на меня, – фыркнула я.
– Дурочка, – ласково сказал Хьюго. – Я бы не дал тебе проходу, если бы ты казалась мне хоть чуть-чуть аппетитней моей бабушки.
– Спасибо, утешил! – горько усмехнулась я. Хьюго вышел из-за барной стойки, уселся рядом на оббитый бархатом стул и грубовато приобнял меня.
– У тебя просто отвратительная, испорченная, протухшая самооценка, Скай. Надо ампутировать ее и приделать тебе новую. Надеюсь, ты хоть раз заглядывала в зеркало?
– Я жирная… – всхлипнула я. – В соответствии с современными канонами красоты я жирная!
– Да-да, в соответствии с современными канонами красоты ты должна напоминать видом жительницу осажденного города – а ты выглядишь как Бейонсе! Роскошная здоровая девчонка с крепкой задницей и классными сиськами.
– Спасибо, Хьюго, – кивнула я. – Бейонсе, ага…
– Ну и какая еще дурь лезет в твою глупую двадцатилетнюю голову?
– У меня нет парня. Вот уже черт знает сколько времени.
– А куда девался тот с дурацкой челочкой?
– Ой, да ну его, – мотнула головой я и ополовинила стакан.
– Ясно. Жирная, одинокая, сексуально изголодавшаяся сиротка, что дальше?
– У меня редкие ресницы – такое чувство, что их вообще нет! Еще близорукость, толстые щеки, лицо в веснушках. Волосы – это вообще бог знает что, рост карлика, плоскостопие, растяжки на бедрах, уродливая родинка на лбу, которую я просто ненавижу. Я дурнушка, неудачница и слабачка, Хьюго. И у меня кишка тонка что-либо взять да изменить. Хотя ведь знаю, что это реально – стать лучше и привлекательней.
– Допивай, – скомандовал Хьюго. – И глянь-ка сюда.
Он с минуту рылся в своем телефоне, а потом повернул ко мне дисплей и ткнул пальцем в какую-то фотографию.
– Угадай кто.
Я прищурилась, разглядывая пухлого сутулого паренька с обсыпанным прыщами лицом, нелепой стрижкой и плохими зубами. Настоящий гадкий утенок.
– Э-э… Твой племянник?
– Что, улавливаешь сходство?
– Разве что глаза, остальное не очень. Хотя… Хьюго! Да это же…
– Последний класс школы. Лет этак пятнадцать назад. Я с тех пор чертовски похорошел, да?
– Не то слово! Да ты просто преобразился! С ума сойти!..
Я перевела взгляд с дисплея на темноволосого красавца, который вальяжно развалился на соседнем барном стуле: рельефное тело, чистая загорелая кожа, бездонные глаза. Именно таких парней можно увидеть в глянцевых журналах, рекламирующих белье «Кельвин Кляйн» и одеколоны «Армани».
– Но КАК?
– Очень просто. Ты меняешься, Скай, зреешь, как вино. Скоро уйдет эта юношеская припухлость, обозначатся красивый овал лица и модельные скулы. Еще пару лет, и здешний график окончательно доконает тебя: с работой, где ты весь день на ногах, у тебя нет ни шанса сохранить свои молочные щечки. Потом однажды ты влетишь в оптику и с порога заорешь: «Дайте мне пару контактных линз! К черту очки! Пусть весь мир увидит мои роскошные глаза!» Потом зайдешь к дерматологу и оставишь у него свою родинку. А плоскостопие… Я понятия не имею, что делают с плоскостопием, но, кажется, стопы – это вообще-то последнее, на что люди обращают внимание.
Хьюго взъерошил мне волосы и, видя, что я вот-вот разрыдаюсь уже от благодарности, поспешно вернулся за барную стойку. Через минуту передо мной возник высокий стакан, украшенный лимонной стружкой.
– Слушай, мне еще домой надо как-то добираться, – запротестовала я. – А что это вообще?
Сине-фиолетово-черное содержимое стакана не напоминало ни один из известных мне коктейлей. А в коктейлях я разбиралась не хуже, чем в шампунях и прокладках.
– «Рыдающее небо». Мое собственное изобретение.
– Хьюго, – расчувствовалась я. – Как мило…
– Черный ром, черничный ликер и голубой Кюрасао. Перемешать все… Давай мешай, Скай. Сделай бурю в стакане! Торнадо! Молодец. Теперь пей.
– А что символизирует лимонная стружка?
– Какая еще лимонная стружка? Это молнии! Гроза и молнии!
– Еще никто не посвящал мне коктейлей, Хьюго, – сказала я, шмыгнув носом.
– Ну, вообще-то изначально это был «Мятежный океан», но раз уж такое дело!
– Ты на удивление медленно пьянеешь, моя милая. Но имей в виду, у нас вся ночь впереди.
– Я люблю тебя, Хьюго, – выдала я.
– А вот теперь с тебя, пожалуй, хватит.
После «Секса на пляже» и «Рыдающего неба» я получила еще «Соленую собаку» и «Поцелуй смерти». И только к трем часам ночи хохочущая, рыдающая, шатающаяся и икающая Скай Полански – двадцатилетняя жительница Дублина с ирландскими, немецкими и польскими корнями – наконец была доставлена в ее квартиру, разута и уложена в постель. Я помню, как предлагала Хьюго руку и сердце, а потом – бездонный провал в памяти. Жаль, что утром следующего дня Хьюго был слишком великодушен, чтобы выложить мне подробности.
«Тебе срочно нужен бойфренд, Полански», – вот все, чего мне от него удалось добиться.
Бойфренд. Посмотрим правде в глаза: на что может рассчитывать жирная, подслеповатая, веснушчатая официантка с нелепой стрижкой? Те два парня, которых я осмелилась пустить в свое сердце и в свою постель, не стоили потраченного времени, сказанных слов и выплаканных слез. На горизонте маячил третий – выпускник Королевского хирургического колледжа с классной стрижкой, милой улыбкой и смешной фамилией Тертл, но я не решалась думать о нем всерьез. Однажды он зашел в «Голову турка» и заказал кофе с молоком, а потом умудрился пролить его на свои конспекты. Пока я помогала ему ликвидировать последствия, стекающие со стола прямо ему на штаны, Терри Тертл сообщил мне, что через час у него экзамен, на котором к нему наверняка отнесутся снисходительно, так как теперь на его штанах мокрое пятно: очень похоже, будто он обмочился от страха. Я хохотала, как ненормальная, – даже не думала, что умею так смеяться…
Берегись собаки.
Пролог
– И куда ты побежишь, Полански? Расскажешь мамочке? И что же сделает твоя суицидальная мамочка? Вскроет себе вены всем назло?
Меня выловили после школы, потаскали за волосы, втоптали в грязь учебники. Свора одноклассниц во главе с красоткой Лиз. До нее дошли слухи, что я неравнодушна к Джейми – парню, за которым она бегала как собачка. Все бы обошлось, но однажды Джейми подсел ко мне во время ланча в школьной столовой, а потом убрал кончиком пальца каплю майонеза с моей губы. И Лиз – королева школьных стерв – сорвалась с тормозов. Сначала были мерзкие розыгрыши вроде собачьего дерьма на моем стуле. Потом пошли сплетни про меня, бутылку джина и десяток парней из Баллимуна . А затем началась травля. Жестокая и беспощадная. Я считала дни до окончания школы. Но время, казалось, остановилось. Застыло, запеклось, как кровь.
– Если это все из-за Джейми, то забирай его себе! Он мне совсем не нравится!
– А кто тебе нравится?
– Вы слышали? Полански лесбиянка! Долбаная страпонщица!
Пытаюсь встать, но меня снова толкают на землю. Прикрываю голову руками: даже лакированными туфельками можно избить до кровоподтеков. Туфельки, чтоб вы знали, бывают так же безжалостны, как и армейские ботинки.
– Молись громче, Полански, Бог не слышит писка мышей.
Получаю удар в живот. Сгибаюсь пополам, пока в меня со всех сторон врезаются острые мыски школьных туфель, пока меня оплевывают и осыпают ругательствами. А потом кто-то обрушивает свой рюкзак мне на голову. До сих пор я ни разу в жизни не теряла сознание…
Когда я очнулась, уже подступили сумерки. Я вытряхнула из рюкзака комки грязи, сложила туда книги, верней, то, что от них осталось, и отправилась домой.
В автобусе было совсем пусто. Я поднялась на второй этаж, прислонилась лбом к стеклу и дала волю слезам. За окном мелькали аккуратные, чистенькие, словно нарисованные для глянцевого журнала, пейзажи южного Дублина. Двухэтажные дома из красного кирпича, круглый год утопающие в зелени пальм и магнолий. Тщательно подстриженные газоны. Дорогие машины, припаркованные на посыпанных гравием подъездных дорожках…
Из-за окна на меня смотрел богатый, красивый город, в котором нет места грязи, ненависти, насилию. В котором маленькие ирландки до сих пор ходят в католические школы, носят юбки ниже колена и разучивают молитвы на уроках. Где школы с раздельным обучением – мальчики отдельно, девочки отдельно – это золотой стандарт обучения. Город набожных, город святых, город, где запрещены аборты, и в школы в первую очередь принимают тех, у кого есть сертификат о крещении.
Впервые я почувствовала себя здесь лишней: лицо в грязи, во рту привкус крови, в груди не сердце – молот. «О, если бы только этот автобус мог, не останавливаясь, умчать меня на край земли! – думала я. – Я бы без сожаления покинула город святых! Тем более что моего исчезновения никто бы не заметил. Мое место заняла бы какая-то другая девушка – и ни один человек не заподозрил бы подмены…»
У дверей меня никто не ждал. Мама, как обычно, лежала на диване, смотрела в потолок и слушала музыку. Она не особо интересовалась мной и моими проблемами. Несколько лет назад у нее диагностировали клиническую депрессию, и с тех пор я старалась быть невидимкой. Не грузить ее своими проблемами. Ходить на цыпочках. Плакать беззвучно. Кричать молча.
Я заперлась в ванной комнате, смыла с затылка запекшуюся кровь и достала из кармана чудом уцелевший телефон. Во мне кипели ненависть, отчаяние и жажда мести. Или я мщу, борюсь и показываю зубы – или я не выйду живой из следующей драки.
«Джейми, хочешь погулять сегодня вечером?»
Сдохни, Лиз.
«Где и когда, Скай?:)»
Да где угодно, лишь бы побольше народу увидело нас вместе.
Когда используешь месть как бомбу, смотри не подорвись на ней сама. На следующий день из школы мы с Джейми ушли вместе, держась за руки. Он пригласил меня к себе – его родители как раз уехали в Виклоу на весь уик-энд, – а потом признался, что без ума от меня. Я подорвалась на этой мине, когда он, подойдя сзади, прижался ко мне. Вполне невинное объятие, если бы не то, что упиралось сзади мне в ягодицы. «Сделай это, Скай. Он такой симпатичный. Пусть Лиз исходит желчью от зависти», – сказал мне внутренний голос. Тихий, но уверенный.
И я сделала. Осколки этой мины засели во мне так глубоко, что некоторые из них я не смогла извлечь до сих пор…
Три года спустя
Бог не даровал мне ни таланта, ни смелости, ни красоты. Я не питала иллюзий на свой счет. Я знала наверняка: дни будут сменяться ночами, Земля будет кружить по орбите, мир – безумствовать, бросаться во все тяжкие, сходить с ума. Где-то всплывут фотографии очередного политика, на которых он будет нюхать кокаин и лапать полураздетых девиц. Где-то семнадцатилетняя фотомодель утонет в ванной. И только в моей жизни все останется по-прежнему.
Я не была одной из тех, кто способен бросить вызов судьбе, кто рискует смеяться с набитым ртом и говорить вслух то, что думает. Я не была той, кто может носить туфли на высоченном каблуке, прыгать в неизвестные машины такси глубокой ночью и общаться в Интернете с незнакомцами. Риск в моем случае заключался разве что в прогулке без зонта в дождливую погоду, только и всего.
Возможно, поэтому я чуть не выронила из рук стопку грязных тарелок, когда одна из посетительниц кафе, в котором я работала, – женщина лет тридцати пяти по имени Лилит – заставила меня присесть рядом и сказала:
– Скай, твое место не здесь. Не в этой провонявшей луком и рыбой забегаловке. Хочешь знать, где твое место? В «мерседесе»-кабриолете с откинутым верхом, на скоростной трассе, что тянется вдоль берега океана. В твоей голове – воспоминания о ночи, проведенной с любимым мужчиной, в твоем кошельке – пачка долларов крупными купюрами, полуденное солнце отражается в твоих очках, ветер треплет твои роскошные волосы…
– У меня нет роскошных волос, мэм, – усмехнулась я, взъерошив свои короткие выгоревшие пряди, которые даже самый искусный парикмахер не смог бы привести в божеский вид. – И никогда не будет. К сожалению, генетика – это на всю жизнь.
Лилит, эта странная брюнетка с глазами, как черная смородина, начала заглядывать в мое кафе примерно несколько недель назад и к настоящему моменту окончательно утомила меня своей эксцентричностью и привычкой говорить загадками.
– Молчи и слушай дальше, – потребовала Лилит и продолжила: – Закрой глаза. Почувствуй океанский ветер, настолько насыщенный солью, что щиплет ноздри. Ты несешься по дороге со скоростью сто двадцать километров в час, ведя одной рукой машину, а другой придерживая густые пряди волос, которые ветер бросает тебе в лицо. Какие волосы ты хочешь иметь?
Струящиеся, сияюще-платиновые, как у немецких фотомоделей? Или, может быть, иссиня-черные, блестящие, словно жидкое стекло, – как у древнеегипетских жриц? Или порочно-рыжие с красноватым отливом, цвета сандалового дерева, за какие инквизиция в Средние века наверняка бы отправила тебя на костер?..
– Мэм, – взмолилась я, не размыкая ресниц, – мне нужно отнести эту посуду на мойку…
– Нет, тебе нужно выбрать себе цвет волос, сейчас же!.. Не открывай глаза, ты спугнешь видение, – прибавила Лилит, и ее ладонь легла мне на лицо, прикрывая глаза.
– Хорошо, рыжие!
– Насыщенно-огненные, как?..
– Нет, скорее, каштаново-красные, без желтизны. Никаких абрикосов и меди.
– Я уже вижу это, Скай! Идеальный оттенок для твоей аристократически бледной кожи. Идем дальше. Прямые или вьющиеся?
– Вьющиеся крупными локонами.
– Длинные?
– О да, до самой задницы! Вы довольны?
Я попыталась убрать от лица ладонь Лилит, но не тут-то было.
– Довольна, – зашептала она мне на ухо. – Только вот обладательнице шикарных волос не пристало работать официанткой. Твои волосы пропахнут горелым маслом и суповыми специями. И у той, кто водит «мерседес»-кабриолет, руки не должны загрубеть от горячей воды и моющего средства!
Я отстранила от себя ее руку и резко встала. Рассказывать мне, официантке, которая за гроши вкалывает с утра до вечера, едва сводя концы с концами, про океан, «мерсы» и пачки баксов, – это было слишком. Слишком жестоко даже для меня, привыкшей к выходкам состоятельных посетителей.
– Кажется, ваш кофе остыл, – сказала я с плохо скрываемым раздражением.
– Принеси мне другой! – потребовала Лилит.
Я ушла на кухню, прихватив грязную посуду, и к тому времени, когда вернулась с чашкой горячего латте на подносе, злость почти перестала душить меня.
– Ваш кофе! – громко сказала я.
– Твои чаевые. – Лилит протянула мне белый конверт.
– Благодарю. – Я взяла конверт, намереваясь сунуть его в карман фартука, и моя рука замерла в воздухе. Он оказался тяжелым: примерно столько же мог бы весить конверт с моей зарплатой за месяц. Я приоткрыла его, мельком взглянула на пачку купюр и положила конверт на стол.
– Что это?
– Это твои волосы, Скай.
– Нет, это больше похоже на чертову кучу налички, – возразила я.
Лилит отхлебнула кофе и улыбнулась мне акульей улыбкой.
– Именно столько стоит наращивание. Волосы цвета раскаленной лавы, тяжелые, как смертный грех, и достающие до самой задницы, – уже завтра у тебя будут такие. Генетика – это на всю жизнь только для тех, кто боится плюнуть ей в лицо. Ты чувствуешь, как океанский ветер из твоей мечты становится чуть реальнее? Если есть волосы, о которых ты мечтала, то будет и ветер, который их растреплет. Будет и мужчина, которому понравится запускать в них пальцы. Будет и бриллиантовая диадема, которая украсит твои локоны…
– Я не могу взять ваши деньги, – заявила я. Правда, не так уверенно, как следовало бы.
Я в любом случае оставлю этот конверт на этом столе, милая. Не осмелишься взять ты – возьмет кто-то другой. Кто-то другой заберет себе то, что предназначается тебе.
Я судорожно сглотнула и снова взъерошила волосы – неосмысленный жест, который останется со мной даже тогда, когда моя короткая стрижка а-ля «курсантка военной академии» уйдет в прошлое.
Кто-то из посетителей разбил стакан, и мне требовалось уже лететь на помощь с тряпкой и веником, но я осталась стоять на месте, словно загипнотизированная.
– Это не деньги, Скай, – это соленый ветер, который молекула за молекулой просачивается сквозь закрытые двери и окна. Это шум океана, который ты можешь услышать, если осмелишься вытащить затычки из ушей. Это твоя свобода, от которой тебя отделяет тонкая, как целлофан, пленка твоих сомнений. Разве это так сложно – взять то, что предназначается тебе, и не испытывать при этом угрызений совести?
Моя рука словно против моей воли потянулась к конверту, взяла его и спрятала в карман фартука. Лилит взболтала остатки кофе в чашке и одобрительно кивнула.
– Но ты должна помнить кое о чем. К красивым волосам прилагаются кабриолет, океан и свобода. И никак иначе.
– Господи, о чем вы вообще говорите? – выдохнула я.
– Эй, у нас тут осколки стекла и все разлилось! – возмутился неуклюжий посетитель.
– Подождешь, пока я делаю заказ! – крикнула ему Лилит, придерживая меня за руку. – Во-первых, давай обойдемся без Господа, здесь только мы с тобой, и я не потерплю свидетелей вроде Него. А во-вторых – я предлагаю тебе работу, Скай. Через год, в этот самый день, ровно в… – Лилит бросила взгляд на маленькие золотые часики на запястье, – ровно в одиннадцать четырнадцать ты будешь уже внутри своей мечты.
С волосами цвета дьявольской глотки – и будешь нестись на спортивном «мерседесе» вдоль океанского побережья…
– А можно нам тряпку, или хотя бы… – умоляюще произнес посетитель, разбивший стакан минуту назад.
– Да! Бегу! – бросила я через плечо, но Лилит крепко держала меня за руку и продолжала свой гипнотизирующий монолог:
– А рядом с тобой будет сидеть…
– Ченнинг Татум! – закончила я и нервно хохотнула.
– Бесовка, – подмигнула мне Лилит. – Он женат, и у него маленькая дочурка – но мне нравится ход твоих мыслей! Примерно через год рядом с тобой будет сидеть мужчина, о котором большинство женщин может только грезить, и ему будет необыкновенно интересно твое общество. Но за рулем будешь ты, потому что машина будет твоей. Спортивный «мерседес» класса «люкс», ты не ослышалась. На твоем запястье будут тикать не «Касио», а как минимум «Лонжин» за две тысячи баксов. А запах лука ты будешь ощущать, только если зайдешь в дорогой ресторан и закажешь французский луковый суп с грюйером и гренками. Он будет пахнуть о-о-чень аппетитно, куда лучше, чем пахнет здесь. Но все это будет, только если…
– Ты поняла, – закончила Лилит и взъерошила свои волосы точно так же, как это делала я. Но если я после этого приобретала вид потерянного серого котенка, то в Лилит с взлохмаченными черными волосами сразу проступила какая-то дьявольщинка, проявилось что-то от ведьмы, от потустороннего существа.
– Если я наращу волосы, только в этом случае? – догадалась я.
Очередная улыбка акулы подтвердила мои догадки.
– Хорошо, подумаю! – пообещала я, лишь бы поскорей отделаться от общества странной новой знакомой. Потом кивнула ей на прощание и помчалась к Джонни, который уже начал выметать осколки из-под стола. Я присела рядом и принялась промокать тряпкой разлившееся пиво.
– Ну наконец-то, Скай, – проворчал Джонни, – а я уж было подумал, что эта дьяволица тебя загипнотизировала. – Что она хотела?
«Мою душу, Джонни, кажется, ей нужна моя душа…»
– И куда ты побежишь, Полански? Расскажешь мамочке? И что же сделает твоя суицидальная мамочка? Вскроет себе вены всем назло?
Меня выловили после школы, потаскали за волосы, втоптали в грязь учебники. Свора одноклассниц во главе с красоткой Лиз. До нее дошли слухи, что я неравнодушна к Джейми – парню, за которым она бегала как собачка. Все бы обошлось, но однажды Джейми подсел ко мне во время ланча в школьной столовой, а потом убрал кончиком пальца каплю майонеза с моей губы. И Лиз – королева школьных стерв – сорвалась с тормозов. Сначала были мерзкие розыгрыши вроде собачьего дерьма на моем стуле. Потом пошли сплетни про меня, бутылку джина и десяток парней из Баллимуна . А затем началась травля. Жестокая и беспощадная. Я считала дни до окончания школы. Но время, казалось, остановилось. Застыло, запеклось, как кровь.
– Если это все из-за Джейми, то забирай его себе! Он мне совсем не нравится!
– А кто тебе нравится?
– Вы слышали? Полански лесбиянка! Долбаная страпонщица!
Пытаюсь встать, но меня снова толкают на землю. Прикрываю голову руками: даже лакированными туфельками можно избить до кровоподтеков. Туфельки, чтоб вы знали, бывают так же безжалостны, как и армейские ботинки.
– Молись громче, Полански, Бог не слышит писка мышей.
Получаю удар в живот. Сгибаюсь пополам, пока в меня со всех сторон врезаются острые мыски школьных туфель, пока меня оплевывают и осыпают ругательствами. А потом кто-то обрушивает свой рюкзак мне на голову. До сих пор я ни разу в жизни не теряла сознание…
Когда я очнулась, уже подступили сумерки. Я вытряхнула из рюкзака комки грязи, сложила туда книги, верней, то, что от них осталось, и отправилась домой.
В автобусе было совсем пусто. Я поднялась на второй этаж, прислонилась лбом к стеклу и дала волю слезам. За окном мелькали аккуратные, чистенькие, словно нарисованные для глянцевого журнала, пейзажи южного Дублина. Двухэтажные дома из красного кирпича, круглый год утопающие в зелени пальм и магнолий. Тщательно подстриженные газоны. Дорогие машины, припаркованные на посыпанных гравием подъездных дорожках…
Из-за окна на меня смотрел богатый, красивый город, в котором нет места грязи, ненависти, насилию. В котором маленькие ирландки до сих пор ходят в католические школы, носят юбки ниже колена и разучивают молитвы на уроках. Где школы с раздельным обучением – мальчики отдельно, девочки отдельно – это золотой стандарт обучения. Город набожных, город святых, город, где запрещены аборты, и в школы в первую очередь принимают тех, у кого есть сертификат о крещении.
Впервые я почувствовала себя здесь лишней: лицо в грязи, во рту привкус крови, в груди не сердце – молот. «О, если бы только этот автобус мог, не останавливаясь, умчать меня на край земли! – думала я. – Я бы без сожаления покинула город святых! Тем более что моего исчезновения никто бы не заметил. Мое место заняла бы какая-то другая девушка – и ни один человек не заподозрил бы подмены…»
У дверей меня никто не ждал. Мама, как обычно, лежала на диване, смотрела в потолок и слушала музыку. Она не особо интересовалась мной и моими проблемами. Несколько лет назад у нее диагностировали клиническую депрессию, и с тех пор я старалась быть невидимкой. Не грузить ее своими проблемами. Ходить на цыпочках. Плакать беззвучно. Кричать молча.
Я заперлась в ванной комнате, смыла с затылка запекшуюся кровь и достала из кармана чудом уцелевший телефон. Во мне кипели ненависть, отчаяние и жажда мести. Или я мщу, борюсь и показываю зубы – или я не выйду живой из следующей драки.
«Джейми, хочешь погулять сегодня вечером?»
Сдохни, Лиз.
«Где и когда, Скай?:)»
Да где угодно, лишь бы побольше народу увидело нас вместе.
Когда используешь месть как бомбу, смотри не подорвись на ней сама. На следующий день из школы мы с Джейми ушли вместе, держась за руки. Он пригласил меня к себе – его родители как раз уехали в Виклоу на весь уик-энд, – а потом признался, что без ума от меня. Я подорвалась на этой мине, когда он, подойдя сзади, прижался ко мне. Вполне невинное объятие, если бы не то, что упиралось сзади мне в ягодицы. «Сделай это, Скай. Он такой симпатичный. Пусть Лиз исходит желчью от зависти», – сказал мне внутренний голос. Тихий, но уверенный.
И я сделала. Осколки этой мины засели во мне так глубоко, что некоторые из них я не смогла извлечь до сих пор…
Три года спустя
Бог не даровал мне ни таланта, ни смелости, ни красоты. Я не питала иллюзий на свой счет. Я знала наверняка: дни будут сменяться ночами, Земля будет кружить по орбите, мир – безумствовать, бросаться во все тяжкие, сходить с ума. Где-то всплывут фотографии очередного политика, на которых он будет нюхать кокаин и лапать полураздетых девиц. Где-то семнадцатилетняя фотомодель утонет в ванной. И только в моей жизни все останется по-прежнему.
Я не была одной из тех, кто способен бросить вызов судьбе, кто рискует смеяться с набитым ртом и говорить вслух то, что думает. Я не была той, кто может носить туфли на высоченном каблуке, прыгать в неизвестные машины такси глубокой ночью и общаться в Интернете с незнакомцами. Риск в моем случае заключался разве что в прогулке без зонта в дождливую погоду, только и всего.
Возможно, поэтому я чуть не выронила из рук стопку грязных тарелок, когда одна из посетительниц кафе, в котором я работала, – женщина лет тридцати пяти по имени Лилит – заставила меня присесть рядом и сказала:
– Скай, твое место не здесь. Не в этой провонявшей луком и рыбой забегаловке. Хочешь знать, где твое место? В «мерседесе»-кабриолете с откинутым верхом, на скоростной трассе, что тянется вдоль берега океана. В твоей голове – воспоминания о ночи, проведенной с любимым мужчиной, в твоем кошельке – пачка долларов крупными купюрами, полуденное солнце отражается в твоих очках, ветер треплет твои роскошные волосы…
– У меня нет роскошных волос, мэм, – усмехнулась я, взъерошив свои короткие выгоревшие пряди, которые даже самый искусный парикмахер не смог бы привести в божеский вид. – И никогда не будет. К сожалению, генетика – это на всю жизнь.
Лилит, эта странная брюнетка с глазами, как черная смородина, начала заглядывать в мое кафе примерно несколько недель назад и к настоящему моменту окончательно утомила меня своей эксцентричностью и привычкой говорить загадками.
– Молчи и слушай дальше, – потребовала Лилит и продолжила: – Закрой глаза. Почувствуй океанский ветер, настолько насыщенный солью, что щиплет ноздри. Ты несешься по дороге со скоростью сто двадцать километров в час, ведя одной рукой машину, а другой придерживая густые пряди волос, которые ветер бросает тебе в лицо. Какие волосы ты хочешь иметь?
Струящиеся, сияюще-платиновые, как у немецких фотомоделей? Или, может быть, иссиня-черные, блестящие, словно жидкое стекло, – как у древнеегипетских жриц? Или порочно-рыжие с красноватым отливом, цвета сандалового дерева, за какие инквизиция в Средние века наверняка бы отправила тебя на костер?..
– Мэм, – взмолилась я, не размыкая ресниц, – мне нужно отнести эту посуду на мойку…
– Нет, тебе нужно выбрать себе цвет волос, сейчас же!.. Не открывай глаза, ты спугнешь видение, – прибавила Лилит, и ее ладонь легла мне на лицо, прикрывая глаза.
– Хорошо, рыжие!
– Насыщенно-огненные, как?..
– Нет, скорее, каштаново-красные, без желтизны. Никаких абрикосов и меди.
– Я уже вижу это, Скай! Идеальный оттенок для твоей аристократически бледной кожи. Идем дальше. Прямые или вьющиеся?
